Здесь отрывки из книги. Они могут обновляться.
«Нужно постоянно заводить новые знакомства, развиваться и искать любые возможности. Сложно это делать, когда у тебя дома стоит пятилитровая канистра виски за 500 рублей, твой образец для подражания — это Чарльз Буковски, но при этом ты в долгих отношениях и все, чем ты увлечен — это пить ночи напролет...»
«На первую работу я поехал устраиваться сортировщиком на завод овощных консервов. Потому что одной из паршивых профессий Буковски было что-то похожее. Никакую работу я там не получил, меня только перевели в их пенсионный фонд. Поэтому, когда Навальный рассказывает людям, что их пенсии украли, мне совсем не обидно. Я свою отдал сам.»
«На регулярной основе я стал радиоведущим, общался с чатиком, ставил музыку и мне даже донатили на «Вебмани». Это было задолго до «Твича», поэтому присутствовало ощущение чего-то фантастически классного. Чем я занимаюсь, родителям толком ответить не мог.»
«Как-то утром я сел, взялся за голову и подумал: «Я люблю пить, и мне нужны деньги». Как пересекаются эти две вещи? Бары.»
«В первую же смену старшие научили меня левачить — это значит наливать меньше алкоголя в коктейли, чтобы потом, когда будем считаться, в баре был плюс. С этих плюсов при должном умении можно хорошо наебениться, и смена пройдет веселей, и ни с кого не вычтут.»
«Чем больше я работал, тем сильнее начал уставать. Меня как-то не научили медленно тянуть рабочую соплю, и я знаю всего два режима:
1) ебашить как проклятый.
2) ебланить как полудурок.
Пока функционировал в первом режиме, заработал себе неплохую сумму и купил у Дениса пиздатых наркотиков. Они же и переключили меня во второй режим.»
«Довольно охуенно для человека из маленького города попасть на выступление Placebo, Kasabian и вообще, просто посмотреть, что такое бывает не только на видосах в ютубе. Доллар тогда еще был не совсем охуевшим, и в Россию часто привозили западных артистов. В Питере я ходил на The Used, когда они приезжали в «Космонавт», где от эмоций разревелся, как будто рядом со мной изрезали все луковицы мира, а потом схватил полотенце, которое выбросил басист и, пока не пришел домой, не разжимал руку.»
«Но никакой драки не случилось. Я просто плюнул ему под ноги, когда он назвал себя поэтом. Я-то относительно недавно жил в Питере и еще не знал, что здесь все немного поэты, художники или музыканты, и им всем чуть-чуть не хватает мелочи.»
«Коллега подсказал, что на вопрос «что тебе дает работа?», не надо отвечать «не сдохнуть с голода в канаве», а выдумать что-то вроде «я все больше узнаю о нашей продукции и приношу пользу людям».
«В интернете есть запись, где объебаный Джим Моррисон со сцены обзывает людей «КУЧЕЙ ЕБАНЫХ РАБОВ».
Мне сказали пойти отдохнуть на пару дней. Вроде попустило, но потом жахнуло с новой силой.
Дали образец заявления «по собственному», удержали часть недостачи и вернули трудовую книжку. К слову, это был последний раз, когда я работал официально.
Измученная корпоративной этикой душа просила праздника, а лучшие подарки я всегда делал себе сам. Закупился основательно. Взял себе ламповый усилитель для гитары, твидовый кейс и хороший звукосниматель, чтобы дома записывать акустический альбом.»
«Женщина моя тогда вернулась с какого-то из обучающих тренингов по работе из Москвы. Я ей ничего не рассказывал. Мы долго трахались, пока она не остановила меня, сказав:
— У меня все трясется, давай закончим. Тебе завтра не надо на работу?
— Та, ты знаешь…»
«С той встречи в Новосибирске мы с отцом больше не виделись. Продолжали переписываться, иногда созванивались. Когда я уже работал курьером в Питере, мы как-то по телефону говорили. Он был пьяный, чет какие-то песни мне включал, а я искал нужный адрес в темноте, на Комендантском проспекте. Последними словами, которые я от него слышал, было: «Никого не бойся».
Я даже думал набить себе татуировку с таким текстом. С телефонной трубкой, такой, с крученым проводом, из которой в колючем облачке, как в комиксах, вылетают его слова.»
«Сентябрь 2014 дал мне понять, что значит быть мертвым внутри. То есть, на работе я улыбаюсь людям, шучу, завожу разговоры о том, что им интересно. А внутри, за кулисами, так сказать, сидит грустный клоун. Которому не то что не весело, ему уже просто никак. Ебаная пустота, как в перегоревшей лампочке.»